Моя Божественная Комедия. День первый

Странное ощущение путешественницы в Италию. Ко мне до сих пор не пришло чувство реальности. И вся Мечта, которую я лелеяла годами, пока училась во ВГИКе, до сих пор кажется мне чем-то призрачным. Наверное, все дело в страхах и в том, что все складывается не так легко и просто, как в мечтах.

Хотя, я снова забываю культивировать благодарность )))

На самом деле все легко: с финансовой точки зрения я могу быть спокойна. Разве можно умереть с голода в двадцать первом веке? В цивилизованной стране, да еще и человеку со знанием нескольких иностранных языков и некоторыми другими талантами? Не знаю, почему меня так страшно.

Все волнения по поводу самолета и рейса тоже оказались напрасными. Я не опоздала и не попала в длинную очередь на регистрации, как я себе представляла. Я могла спокойно спать до десяти и приехать в Домодедово к двенадцати. Регистрацию прошла за три минуты.

И даже то, что я вылетаю в Болонью из выхода А23 Франкуртского аэропорта, кажется мне добрым знаком. Потом, правда, выход сменился на А24, но это меня совершенно не расстроило. В моем арсенале нумеролога-самоучки каждая цифра что-нибудь да означает. Причем, непременно что-нибудь приятное.

От того, что мало спала, болит голова. Но когда летела в самолете, все равно выпила немного вина. И на несколько мгновений меня охватило чувство полного удовлетворения — такое, какое я и хотела ощутить в этой поездке.

Помимо внутреннего нумеролога, мне пришлось просить поддержки еще и у своего внутреннего астролога. Вместе мы прочли прогноз на ближайшую неделю, и меня очень приободрили предсказания на период так называемого "Коридора Затмений": оставить все лишнее в прошлом, решить, чего хочу от жизни и составить План Действий. Это замечательное время! И сейчас, отдалившись от Москвы и от своего одиночества, я понимаю, что все страхи, которые я пережила в ожидании поездки, были страхами эго. Теми самыми, которые появляются в минуты, когда чуть было ослабляется решимость, появляется желание расслабиться и «слезть с коня». Но сейчас, сидя здесь, я понимаю, что все они были иллюзорны.

И вот я в самолете! Путешествие начинается! В отличие от немцев — спокойных и сконцентрированных, итальянцы бурно общаются. Смеются и болтают во время посадки.

А сейчас, когда я села в самолет — в небе вышла радуга. И это удивительно. Меня охватило легкое волнение. Наверное, потому, что итальянцы переполнены энергией жизни, которая так и вибрирует в салоне самолета, и передалась мне.

Лететь в Болонью всего один час. Я поменялась с молодым итальянцем и уселась у иллюминатора. Потому что если я в самолете и не у иллюминатора, я совершенно не чувствую неба. Когдая я не у иллюминатора, я — в самолете. В самолете, а не в небе. И это две совершенно разные вещи. И вот сейчас я смотрю на самолеты, которые взлетают, и говорю себе мысленно: "я — самолет, набирающий высоту".

Эти огромные железные птицы, такие неповоротливые вблизи, и такие изящные, если смотреть, как они набирают высоту. Это выглядит так, будто они вовсе не разрезают облака своими гигантскими крыльями, а просто растворяются в молочной пене, сами становятся воздухом, облаками. Теряют свою материальность, чтобы через несколько часов, или даже минут, вновь обрести ее.

Самолеты — это опытные альпинисты, покоряющие одну за другой горные вершины облаков. Роняющие на них тени своих огромных крыльев.

Самолет по небу не летит, а — плывет.

А небо — оно своей голубой гладью зеркалит морские воды, по которым разлита пена облаков. Или разбросаны облачные коралловые рифы. А иногда облака громоздятся в огромные замки, похожие на те, что были в Подводном Царстве в сказке о Русалочке.

Флоренция. Хостел «Sette Santi»

Пока я целый час ждала автобус из аэропорта Болоньи во Флоренцию, на улице стемнело. В синем небе лимонный полумесяц и вершины холмов теперь тоже стали синими, хотя из самолета они были приятного горчично-коричневого цвета.

На остановке со мной разговорился итальянец лет пятидесяти. Спросил, не молдованка ли я. Сказал: похожа. Их тут много. Особенно в Болонье. А потом было очень странно ехать в автобусе, в котором кроме меня были только три африканца. Один, правда, еще подросток. Но когда я наклонилась вперед, чтобы сквозь лобовое стекло получше разглядеть пейзаж, намеченный в темноте, и у меня оттопырились брючки, приоткрыв чуть больше спины, чем нужно, от взгляда сидящего недалеко африканца, мне, мягко скажем, стало неуютно... Зато когда эти суровые парни, которые органичнее смотрелись бы в Бронксе, чем в Тоскане, вышли, мы с водителем мило поболтали, вытягивая друг другу я — его куцый английский, он — мой угловатый итальянский. Разговор, в основном, крутился вокруг чудесных банальностей: что я худая и приехала в Италию одна, что мне нужно больше есть, а итальянцы как раз хороши в том, чтобы хорошо поесть и хорошо делать любовь (как это у них звучит в оригинале). Потом Винченто пожаловался немного на то, что он в свои сорок пять одинок, и ему не с кем делать любовь, отчего появляется животик. Приправив разговор еще парой фраз об итальянском chianti, он высадил меня у железно-дорожного вокзала Санта Мария Новелла и поехал обратно в аэропорт Болоньи.

А я продолжила свои приключения и даже преуспела в своем итальянском, пока покупала сэндвич в привокзальном кафе, пока искала остановку и ехала на автобусе в хостел.

Первое ощущение от Италии: всюду жизнь. Не знаю, почему. Может, оно идет изнутри меня? Ведь уже пошел девятнадцатый час моего сегодняшнего бодрствования, а я до сих пор сижу, пишу и не могу остановиться...

И кажется, что все предыдущие дни до этого я будто ничего не делала, ничего не видела, не жила...

В автобусе от вокзала до хостела ехали трое парней, и вдруг один из них стал падать. Он делал это так плавно, будто в замедленной съемке. Мне даже было подумалось, что он притворяется. Хотя, скорее всего, он был просто пьян. Но это падение в замедленном темпе очень напомнило мне сцены из итальянского кинематографа. 

А из окна автобуса я видела, как пьяная студентка блевала, а друзья придерживали ей волосы. И это тоже, до этого, мне приходилось раньше видеть только в кино. Наверное, я просто очень мало тусуюсь. 

Записи обрываются на этих двух кинокадрах. Первый день путешествия был долгим, и в течение двенадцати часов я пересекла несколько стран. Совершенно не удивительно, что я уснула над недописанной мыслью.